Мертвецы не тоскуют по золоту - Страница 66

— Отправим туда Разживина. Это же его округ. Пусть включается в дело.

— Правильно мыслишь.

Трифонов перевел взгляд на Дмитриева, который обрабатывал порошком подоконник.

— Ну что, майор?

— Чисто. Тут делали уборку к приезду хозяина. Собака нам не поможет. Ковер затоптали. Стадо любопытных нас опередило.

— У тебя есть повод кого-то искать?

— После уборки корзина для бумаг обычно пустует, а тут есть один листочек. Чернила свежие и похожи на те, которыми заправлена ручка покойника. Он что-то писал. Не понравилось, выбросил, а новый лист начать не успел.

Дмитриев подал жеваный листок Трифонову. Следователь водрузил очки на кончик носа и подошел к окну. Разбирать почерк врачей — неблагодарное занятие и требует напряжения. Трифонов прищурил глаза и начал читать: "Как я и предполагал, Ларису Сомову найдут мертвой. Опознали ее благодаря моему заявлению и оставленной фотографии. Труп практически разложился. Родных у убитой не было, и никто ее не искал. Какие еще нужны доказательства?"

— Что-то доктору не понравилось, и он выкинул этот листок, — сказал Куприянов. — Только не понятно, кому адресовалось это письмо.

— Если предположить, что он писал Ветрову, то, вероятно, это предостережение. Сама по себе смерть Кмитта похожа на естественный конец, но если связать ее с серией смертей, то смахивает на очень хитроумное убийство. Мы уже убедились, что одно убийство не похоже на другое, однако у всех есть общее. Каждое выполнено безукоризненно. Преступники знают больше нас. Они обладают точной информацией и предугадывают шаги своих жертв и наши ответные действия.

— Но на данный момент речь идет о женщине, которую убили в Москве и, как я понял, давно убили.

— А у нас все связано с Москвой. Доктор Кмитт, сам Ветров, Эдуард Чайка, жена Ветрова — все они познакомились в Москве. Медсестра тоже из Москвы. Я позвоню Сычеву. Он сейчас копает старые легенды в столице. Думаю, нам надо знать, кто такая Лариса Сомова.

Куприянов усмехнулся.

— А мне нравится теория Алексея Дмитрича. Мистическое преследование окружения Ветрова сбывается. Странно, что сам Ветров ничего не боится.

— Он автор сценария.

Ответ показался Куприянову слишком двусмысленным и неопределенным, но он не стал углубляться в подробности.

2

Самые состоятельные люди Соснового Бора предпочитали холодные осенние дни проводить в уютном теплом помещении ресторана "Феникс". Высокие цены не смущали завсегдатаев, они тянулись сюда, как мотыльки на свет. Вечером залы всегда заполнялись до отказа, а для особых гостей выносили дополнительные столики.

Эдуард Чайка вышел из своего кабинета и прошел в кухню. Заметив своего любимчика, он подошел к рослому детине в поварском колпаке, глянул на него исподлобья и сказал:

— Не пора ли тебя, Кирюша, в отпуск отправить? Ты ведь у нас уже попал на карандаш к ментам. А нам здесь шухер ни к чему. Не мог себе найти бабу помоложе? Что ты прилепился к Недде? Она тебя на пятнадцать лет старше.

— Побойтесь Бога, Эдуард Кобович. Вы меня сами к ней приставили. Нормальная баба. Не повезло ей в жизни. Что она от своего алкоголика видит? Она еще в соку. Мужик-то ей нужен. Такая и молодой фору дать может. Горит, как бенгальский огонь.

Чайка поморщился.

— Дурак ты! Усадьба Ветровых попала под криминальную волну. Я не хочу, чтобы мы заразились этой бациллой. Бери билет в Сочи и уматывай. Я тебе дам знать, когда тут затихнет.

— Гляньте в зал. Там майор из уголовки сидит. Вряд ли я его интересую. Он вас больше любит. Опять зачастил. К чему бы это?

Широкоплечий великан улыбнулся и начал резать лук.

Чайка застегнул пуговицу пиджака на выдающемся округлом животе и вышел в зал ресторана. Каждый второй клиент здоровался с хозяином, а женщины посылали ему воздушные поцелуи, будто встречали кумира эстрады.

Чайка прошел через танцующую толпу и приблизился к столику у стены. Этих гостей он хорошо знал. Не спрашивая разрешения, хозяин взял свободный стул и присел за столик.

Майор Разживин в модном голубом костюме выглядел франтом. Парень знал себе цену и умел себя преподать как надо. Мужчины наравне с женщинами любовались им и восхищались его манерами. Рядом с ним сидел другой красавчик. Феликс Гончар также слыл профессионалом высокого класса. Правда, он не любил, когда его называли потрошителем и даже патологоанатомом. Он считал себя хирургом. Его красивое лицо портил небольшой шрам на подбородке, но о нем быстро забывали, когда молодой человек начинал рассказывать увлекательные истории. Гончар держал в своей ладони узкую нежную ручку девушки, серые глаза которой покраснели от слез.

— Да-да, слышал, — начал разговор Чайка, забыв поздороваться. — Какая печальная история. Мой лучший клиент, ветеран нашей гильдии холостяков, ушел из жизни. Он очень любил нашу кухню. Ни одна жена не сможет так накормить мужа, как это делают мои повара. Он повернулся к Гончару и спросил: — Каков диагноз, Феликс?

— Говоря на понятном всем языке, острая сердечная недостаточность. Сильные перегрузки. Недавно он перенес на ногах микроинфаркт и вряд ли сам знал об этом. Не следил за своим здоровьем. Нам, врачам, это знакомо.

Чайка перевел взгляд на майора.

— А ты как думаешь, Борис? Нет тут криминала?

— Я бы мог кое-что заподозрить, но вскрытие поставило все точки над "i". Мне добавить нечего. Все мы под Богом ходим. Правда, Трифонов нашел какую-то бумажку, но я ее не видел.

Феликс разлил коньяк по рюмкам и придвинул одну директору ресторана.

— Вообще-то, я с посетителями не пью, но в память о Никите Михайловиче обязан. Святой был человек.