Мертвецы не тоскуют по золоту - Страница 45

Послушные, дисциплинированные водители тут же начали сворачивать на Астаховский мост и к Таганке.

Спустя минуту появился первый нарушитель. Серая "Волга" универсал с надписью "Связь" на передней дверце проскочила на знак и, нагнав гаишника, притормозила. Водитель высунул голову и сказал:

— Извини, командир, инкассация. — Он указал в сторону Садового кольца. — Чкаловское отделение.

Капитан махнул жезлом, развернулся и отправился в обратную сторону.

— Где-то я его уже видел.

— Конечно, — подтвердил шофер. — Тут одно подразделение работает. Не ясно только, чего они набережную перекрыли.

— Марафон какой-нибудь.

— Не видать. Да и Брежнев по закоулкам не катается.

— За мостом чего-нибудь случилось. Авария.

У Чайки выступил пот. Жара, мандраж, он ног под собой не чувствовал. Первая капелька выскользнула из-под фуражки и потекла по лицу. Он не мог знать, что ничтожная крупица воды имела черный цвет.

Секунды казались вечностью. Нашлось еще пару смельчаков, рискнувших проскочить на запрещающий знак, но капитан их не остановил.

Воздух раскалялся. На небе не было ни одного облачка. Ветров с волнением наблюдал за Чайкой. Одинокая, сгорбленная фигура в центре пустынной набережной передвигалась так, будто вместо ног на него надели ходули.

— Какой он, к черту, гаишник. Персонаж из кукольного мультика. Карикатура какая-то.

— А что с его мордой, глянь.

— Вот что, Рома. Как только фургон остановится, тут же разворачивай машину и подгоняй задницу к заднице. Ни секунды заминки. Почему они так долго едут?

Фургон ехал со скоростью черепахи. Инкассаторы в салоне промокли насквозь. Один из них достал наган из кармана и положил его на темно-зеленый ящик, где белели отбитые трафаретом буквы "Госбанк СССР".

— Так и не достал кобуру, Яша? — спросил сосед, сидевший на одном из ящиков.

— Я найду этого гада. Из шкафчика увели.

— Выпиши новую.

— И двадцать процентов прогрессивки как не бывало.

— Ну да, а так лучше? Патроны в правом кармане, пушка в левом. Штаны порвешь.

— Зато надежней. А то, неровён час, яйца отстрелить себе можно.

— Мужики, а что за кошмарный запах у нас в апартаментах?

— Пердеть меньше надо. Люк на крыше заело. Я уже пробовал его открыть.

У ребят кружилась голова, и их клонило ко сну, к горлу подступала тошнота.

— Ну и работенка, — сказал один.

— В Бухенвальде потеснее было, и золотишко не удобряли, — сказал второй.

Третий ничего не сказал, он уже спал.

Машина свернула налево, миновала короткий отрезок и встала на светофоре.

— Смотри-ка, бригадир, кирпич поставили. Говорил тебе, по Садовому ехать надо, — ворчал шофер.

— Езжай и не дергайся. Разберемся.

Вспыхнул зеленый свет. Тяжелый "газон" дернул с места и поехал прямо.

— Ну вот он, ждет голубчик, — сказал шофер, заметив милиционера, размахивающего жезлом.

— Прижмись к обочине возле их машины и жди. Сам подойдет. Овес к лошади не ходит.

Водитель нехотя подчинился. На банковской автобазе он работал недавно и еще не привык спорить с инкассаторами. Работа ему нравилась, и лучше не обострять положение.

Стекающие капли пота заливали лицо. Одна капля с тушью скатилась с бровей и попала в глаз. Чайка достал платок и начал растирать пот по лицу, превращая его в физиономию шахтера, выходящего на поверхность после забоя. Он не видел себя со стороны. Он шел к остановившейся "перевозке" и доставал газовый пистолет из брючного кармана. Оставалось не больше пяти шагов, когда вторая, а следом и третья капли заволокли ему глаза. Он тер глаза платком, но щиплющая боль заставляла его сжимать веки. Слепой налетчик. Что может быть смешнее и печальнее. От него зависел исход операции, и Чайка это понимал. Он с силой сжал зубы. Главное — успеть выстрелить.

Когда его лицо появилось перед дверцей водителя, шофер оторопел. У него отвисла нижняя челюсть. Коновалов не стал ждать результатов. Он уже знал, что придется действовать по запасному варианту, и в тот момент, когда машина остановилась, у него на руках были надеты перчатки. К правой ноге, на пластыре, был прикреплен нож с наборной ручкой. Он приподнял брючину, сорвал нож и сделал резкое движение снизу вверх. Длинное, острое лезвие врезалось в двойной подбородок водителя и ушло вверх, поражая головной мозг. Кровь хлынула как из пробитого крана.

— К задним дверям, козел! — крикнул Коновалов.

Чайка прозрел. Его словно током ударило. Он попятился.

Коновалов открыл дверцу, выпрыгнул на газон и отбросил нож в сторону. Действовал он быстро и решительно. Милицейская машина уже развернулась и подавала задом к фургону. Перед дверцей стоял растерянный Чайка с черными разводами на лице и слезящимися глазами.

— Стой здесь, придурок. Я тебя вызову! — рявкнул Коновалов, открыл дверцу и вскочил на подножку.

Захлопнув за собой створку, Коновалов влетел в салон. Трое инкассаторов лежали на полу без движения. Он выхватил из-за пояса офицерский "вальтер" времен Второй мировой войны, взвел курок и произвел три выстрела.

Чайка вздрогнул. Он стоял слишком близко к двери и мог слышать знакомые каждому стрелку хлопки. Он глянул на газовый пистолет, который все еще держал в руках и убрал его в карман. Чайка не мог понять, зачем ему дали "газовик", если у Коновалова есть свой.

Ветров глянул в окно.

— Черт! Не вовремя.

Он увидел, как под знак проскочил голубой "Москвич-412" и на бешеной скорости промчался мимо. Кто сидел за рулем, он не заметил, но последние цифры и буквы номерного знака успел заметить "21 МОИ".