— Вернемся к нашим баранам. На дороге стоит милицейская машина и гаишник. Едет "перевозка". Почему он должен ее останавливать?
Все притихли.
— Шофер может не останавливаться. Имеет право. Это вина милиционера, что он не может распознать банковскую машину. На дверце стоит надпись "Связь".
— Но я потребую, чтобы он остановился, — возмутился Коновалов.
— Вызовешь удивление, и только. А вот если он проедет под запрещающий знак, тогда все оправданно. Мы убиваем двух зайцев. Останавливаем поток машин, которые двигаются в нашем направлении, и тормозим нужную. Необходимо выставить "кирпич", но среди дороги.
— В центре Москвы создавать пробку? — спросил Сироткин. — Тут же настоящие гаишники прилетят.
Ветров ждал этого вопроса.
— Центр центру рознь, к тому же в предвыходной день среди жаркого лета. Предлагаю идеальное место. Под носом у нашего банка на набережной. Там и в часы пик машин немного. Рисую схему. Перевозка идет по Котельнической набережной. Коновалов сообразит, как на нее выехать, если ехать с Бережковского отделения банка. Далее, фургон сворачивает к "Иллюзиону" и встает на светофоре. Слева высотка, справа — Астаховский мост, поворот направо к Таганке, а прямо — Берниковская набережная. До моста Садового кольца и нашего банка полтора километра чистой дороги. Слева Яуза, справа газон, пешеходная зона и сплошной забор. Ни домов, ни людей. Любой случайный прохожий на сотню метров проглядывается. Тишь да гладь да Божья благодать. Мы ставим "кирпич" перед въездом на набережную одностороннее движение. Сами проезжаем еще немного и выпускаем на охоту гаишника. Весь транспорт идет в объезд по Ульяновской улице либо сворачивает на Астаховский мост. И только наша "перевозка" прет прямо, невзирая на знак. Если Борис сможет пригнать фургон в это место, то все проблемы решены. Стреляй хоть из "катюши".
Компания молча смотрела на рассказчика. Когда Ветров закончил, никто не проронил ни звука. Первым открыл рот Чайка.
— Есть и в этой схеме одна дырка.
— Какая? — усмехаясь, спросил Ветров.
— По набережной ходят машины нашего отделения. Они не остановятся на "кирпич" и не поедут в объезд. А если кто-нибудь меня узнает в милицейской форме?
— На твоей физиономии будет лежать килограмм грима. Мы даже веснушки тебе замажем и темные очки наденем. Вероятность столкновения слишком мала. На работу уйдет десять минут, не больше.
— И еще, — вмешался Родионов. — От двенадцати до часу самое тихое время. Утренние маршруты, обслуживающие сберкассы, заканчивают в одиннадцать. Ребята с "размена" приезжают в пять, как и вы, а "вечерка" выходит на линию от трех до четырех. Хватит дурака валять, мужики. Предложение Макса идеальное. Никто ничего лучше придумать не сможет.
— Согласен, — подтвердил Сироткин. — Если мы будем уходить назад к Астаховскому мосту, то заберем по дороге знак, и у нас есть выбор. На Ульяновскую, на Таганку или на Астаховский мост. А там Солянка, Бульварное кольцо или мост к Новокузнецкой. Только бы не растеряться.
— Но как Борис убедит шофера ехать на набережную и сворачивать в сторону? — спросил Родионов. — Ты ведешь людей в капкан. Тебе это тут же припомнят. Ты даешь распоряжения на маршруте.
Коновалов покачал головой.
— Шоферу мозги вправить нетрудно. Скажу: "Поехали в Чкаловское", и он поедет. Но как оправдать эту поездку? Если бы мы были у вас накануне в четверг, я бы нашел повод: забыл кобуру с оружием. Такое нередко случается. При погрузке мы его снимаем с пояса, чтобы пушка по яйцам не стучала, но у меня нет гарантии, что мы к вам заедем.
— Контора присылала к нам "перевозку" для отгрузки раз в неделю, рассуждал Родионов.— Но всегда приезжают разные бригады в разные дни. Это уж как начальство решит между собой.
— Вот именно. Есть один вариант, но он мокрухой пахнет.
Все настороженно посмотрели на Коновалова, но он не видел острых взглядов и продолжал:
— Когда все мы очнемся в "душегубке" и приедут мусора, я могу сказать, что на спуске Яузской улицы к нам на подножку вскочил бандит с оружием и потребовал свернуть на набережную. Дверцы кабины не закрываются, а стекла в жару опущены. Он мог сдвинуть меня в сторону и сесть рядом. Мы решили не рисковать, надеясь на ребят в салоне, и подчинились. Это могу сказать я один, но шофер ничего уже говорить не должен.
Никто на это предложение не согласился. Коновалов рассмеялся.
— Чудики! Мы же перебираем варианты. Одна идея толкается от другой. От бредовых можно подойти к реальной. Вариант с забывчивостью, когда кто-то забыл пушку в другом отделении, слишком хилый. Один на сто. Ищите. Я не возражаю.
Поставленная задача не нашла своего решения. Отчаиваться не стали. План в общих чертах был готов. Последний вопрос задал Ветров:
— У нас еще одна заноза есть. Ты, конечно, нам не скажешь, Борис, кто за тобой стоит и кому ты должен отвалить половину добычи. Черт с ним! Ну а где гарантия, что твои заказчики ничего не узнают о нас? Ты не скажешь, так они тебя выследят. А потом могут просветить нас во время операции. Как быть?
— Ничего они не узнают. Эти люди готовят нам отличное прикрытие. В последнее время я объездил всех своих друзей и старых подружек. По три визита в день. Если за мной следят, у них глаза на лоб полезут. Пусть ищут. А к вам я сегодня добирался три часа. Четыре такси поменял, пять пересадок в метро сделал и с электрички на электричку прыгал. И главное: я написал признание генеральному прокурору Союза, где всю вину свалил на них. Там есть такие подробности, что поверят мне, а не им. Письмо оставил надежному человеку, а фотокопию я отдам им за день до операции. Если они нас попытаются сдать как отработанный материал, письмо пойдет к адресату. Уж лучше пять миллионов получить, чем лишиться жизни.